Дворянские дома Франции

Генрих IV за время своего правления сознательно не изменял общественных структур Франции, тем не менее под влиянием его политики они начали существенно преображаться. Король, имевший очень четкие представления о задачах монарха и сущности политических действий, не оставил исчерпывающих теоретических трудов, даже «политического завещания», но множество «государственных максим» разбросано в его письмах и речах. Из них следует, что он представлял общественное распределение ролей в своем государстве в соответствии с обычаем, причем его высказывания о воинском долге дворянства и продуктивном труде крестьян, ремесленников и всех, кто занимался промыслами, а также о духовенстве очень содержательны. Генрих IV был практиком, он был далек от теоретических спекуляций и от интенсивного чтения современной политико-теоретической литературы. Он был человеком беседы, непосредственного контакта, стремился сопоставлять интересные точки зрения, внимательно выслушивать собеседника и осмысливать сказанное.

Нет никаких признаков того, что он ставил под вопрос традиционную роль и функции дворянства. Он не желал решающего влияния герцогов и пэров на государственные дела, которые были исключительной прерогативой короля и его приближенных. В общем, он видел в дворянстве, принадлежность к которому чувствовал всю жизнь, ведущую, неотъемлемую, с военной точки зрения, силу своего государства. Поскольку это дворянство нужно было защищать от себя самого, Генрих IV принимал соответствующие меры, например, издал эдикт, запрещавший дуэли, и без большого успеха настаивал на его исполнении. В этом смысле Ришелье был его учеником.

Правда, между королем и дворянством были расхождения, причины которых крылись в уже давно ощутимом кризисе французского (да и всего европейского) дворянства на исходе 16 и в первой половине 17 века. Король был глубоко убежден в общественном значении дворянства, но он не хотел его видеть на важных постах в Совете, а в городах и провинциях Франции приставлял к дворянским губернаторам контролирующих и надзирающих лиц. Это вызывало недовольство дворян и поддерживало их готовность к бунтам, от которых не было избавлено правление Генриха IV.

И еще одно тяжело ударило по старинному дворянству: продажа и наследование должностей. Генрих IV и Сюлли поощряли и то и другое. Между 1602 н 1604 гг. они активизировали интенсивно практикуемый со времен Франциска I метод и по фискальным причинам в 1604 г. (эдикт Пуле) благодаря ежегодному сложению полномочий чиновников (годичное право) сделали возможной наследственную передачу, то есть продажу должностей. К тому же они сдавали в аренду всю систему одному финансисту (Пуле).

Старинное дворянство критиковало продажу должностей. Оно видело опасность в том, что многие «новые люди» из низов постепенно продвинутся в дворянство, и будут размыты древние сословные границы. Даже видные члены королевского Совета во главе с Белльером вели борьбу с системой и поддерживали традиционные государственно-правовые ценности французской монархии. Каждая должность, говорили они, исходит от короля как верховного законодателя страны, она может предоставляться на основе чести и квалификации, а не за деньги путем торговли.

Сопротивление обеих групп не имело успеха. Решение Генриха и Сюлли значительно способствовало распространению торговли должностями в абсолютистской Франции и, в сущности, внедрило наследование должностей. Это был неизбежный и необратимый процесс в монархии, которая уже давно решила идти путем бюрократизации, то есть увеличивать число чиновников не представителями высших сословий, работающими на общественных началах, а путем привлечения совершенно нового персонала. А как иначе это государство должно было оплачивать своих чиновников, то есть кормить их, если не широкой приватизацией их доходов?

Торговля и продажа должностей в следующие десятилетия дали значительную прибыль короне, и она была вынуждена по фискальным причинам создавать новые должности и продавать их. Из набранных таким способом чиновников (служащих) выросла прочная социальная опора монархии; правда, эти служащие из-за того, что должность являлась их собственностью, обладали большой степенью самостоятельности, однако были принципиально настроены на лояльное отношение к короне, как к гаранту их должности (и ее материальной ценности).

Так французское ренессансное общество при Генрихе IV постепенно меняло свое лицо. Дворянство, прежде всего высшая аристократия, доминирующая сила в век религиозных войн, окончательно уступило но значению государственной администрации. «Новые люди» начали овладевать положением и занимать ключевые позиции в центре, регионах, городах и общинах. Эти люди по своему происхождению были буржуа. Вырисовывались контуры нового сословия, судейского дворянства, которое надолго стало социальным базисом монархии Бурбонов.

Едва ли в жизни другого короля женщины играли такую роль, как в жизни Генриха IV, и тем не менее он кажется более одиноким, чем многие его предшественники и преемники. В краткой биографии можно лишь затронуть эту тему, но не удовлетворить любопытство всех тех, кого интересует большее, чем амурные сплетни. Не так-то просто сквозь дебри полуправд и преувеличений добраться до биографической и политико-биографической сути.

Относительно ясно положение вещей с первой женой, королевой Маргаритой Валуа (королева Марго). Этот союз был делом рук Екатерины Медичи. Генрих, как, впрочем, и его мать, похоже, не оказали серьезного сопротивления этому плану. Правда, брак стал фиктивным, хотя формально продолжался до 1599 г. Уже во времена «плена» Наварры в Лувре стало ясно, что соединились два характера с ярко выраженным стремлением к независимости и самостоятельности, особенно у утонченной, интересовавшейся изящными искусствами Марго. К тому же быстро обнаружилось, что брак будет бесплодным. Причиной этого, как бесспорно подтвердилось, был не Генрих, а принцесса Валуа. То, что в браке лишь изредка возникали ссоры, например, из-за связи Генриха с фрейлиной Екатерины, объяснялось «либеральным» настроем обоих супругов, долгими разлуками на месяцы и годы, короткими фазами весьма сносной совместной жизни и тем, что Маргарита Валуа в тяжелые времена вполне лояльно относилась к своему мужу. Нельзя также не учитывать, что принцесса Валуа была для Наварры связующим звеном со двором, центром власти.

Первой достойной упоминания любовницей Наварры была Диана д’Андуен (Коризанда), которая принесла большую пользу современным биографам, прежде всего как партнер по переписке с метавшимся по всей стране Генрихом, особенно между 1582 и 1584 гг. периодом бурной связи между протестантским партийным вождем и овдовевшей католической графиней. Генрих легко с ней расстался, поскольку обстоятельства слишком часто заставляли его отлучаться, что способствовало неверности с обеих сторон. Кроме того, король всегда был готов поддаться страсти, но так же легко охладевал, так что возникает вопрос, мог ли этот король вообще по-настоящему любить.