Дворянские дома Франции

Предварительные соображения, высказанные в настоящей статье носят дискуссионный характер и к тому же несвободны от субъективизма, за который я заранее прошу извинения у моих коллег и друзей.

Проблема дворянства очень стара и вряд ли когда-нибудь будет окончательно решена. Людовик ХIV и Кольбер пытались это сделать, но, хотя их «реформации» имели серьезный практический и идеологический успех, некоторые последствия которого ощущаются до сих пор, они лишь затемнили прежние представления и образ действий дворянства. Поэтому, чтобы понять его эволюцию, сегодня необходимо уяснить весь масштаб перемен в правой сфере[1], которые произошли в промежуток времени между проверками дворянства 1660-х годов и революционным шоком 1789 г. Потрясение от Революции и Террора вызвало у тех, кто претендовал на принадлежность к дворянскому сословию, догматическую привязанность к правовому, если не фактическому, положению, сложившемуся при Людовике ХIV. Историография, рожденная из этой привязанности, питалась из тех же источников, что и реформации, т.е. из «Кабинета титулов» (Cabinet des titres) Национальной библиотеки. Различные «Cловари дворянства» ХVII и ХVIII веков окончательно санкционировали и освятили эрудицию королевских генеалогистов. С тех пор циркулярная или даже тавтологическая зависимость классической дворянской теории от ею же создаваемых архивов проявляется в исторической литературе, базирующейся на этих двух основаниях[2].

Хорошее средство против близорукости концепций, слишком привязанных к французской почве, – рассмотрение феномена дворянства в его общеевропейском аспекте. Еще во времена Людовика ХIV это понял отец Менстрие. Его трактат «Различные виды дворянства и способы его доказательства» (Les diverses especes de noblesse et les manieres d’en dresser les preuves, 1685) определенно был связан с проверками дворянства, которые различали его «виды» и требовали «доказательств». Содержащиеся в нем пассажи, выражали французские обыденные представления, тогда как комментарии, отпечатанные мелким шрифтом, открывали компаративные перспективы, заставляя задуматься о французской специфике[3]. Такого рода типографское оформление было не лишено смысла, поскольку оно релятивизировало. Сходным методом был вдохновлен и труд де Ла Рока[4]. Названные ученые задавались вопросом о единстве европейской дворянской общности и разделявшем ее партикуляризме.

Считается, что объективно определенную исключительность французскому дворянству придают следующие три черты. Оно было основано на понятии патрилинейности, не принимая в расчет ни в позитивном, ни в негативном плане дворянство матерей, в противоположность концепциям, принятым у германского и испанского дворянства[5]. Оно вело к признанию сущностного единства понятия благородства, как качества, распространенного в равной мере на всех дворян (впрочем, пока еще за исключением анноблированных), вне зависимости от существующих между ними социальных различий, и таким образом, не создавало барьера на английский манер между аристократией и джентри. Оно устанавливало строгий контроль за дворянским статусом, а королевское законодательство пыталось заместить собой кутюмы и обычную социальную практику.

Источник: http://annuaire-fr.narod.ru